Антон с Юрой шли след-в-след вдоль железнодорожного пути по узкой, протоптанной в снегу тропинке. Мужчины лишь изредка перебрасывались отдельными фразами.
— Не люблю холода, — отзывался Юрий, кутаясь в синий пуховик с капюшоном.
— А я наоборот — не выношу жары, — отвечал Антон. — Пуховик у тебя классный. Наверное, сильно теплый. Я бы в нем уже давно вспотел.
— Я по природе мерзляк, — признается Юрий. – Поэтому такая одежка как раз то, что мне нужно.
На линии горизонта запестрели стальные массивные ворота с металлическим тризубом и забор с колючей проволокой. Места мало приятные. Помните, как в известном советском фильме: «- Приезжайте к нам на Колыму. — Нет, спасибо. Лучше вы к нам ». Но каждую субботу двое мужчин с пакетиком в руках в десять утра обязательно под ее стенами.
Отряхнув ноги от снега, они поднялись на тюремное крыльцо, представились дежурному в окошке с решеткой анонимными алкоголиками и сдали свои паспорта.
Еще полчаса потоптались возле колючки и наконец их приглашают внутрь. Обязательная процедура контроля, сдача телефонов, кошельков. Через мгновение скрипят и хлопают задвижки — ребята в зоне.
— Как чувствуешь себя здесь? — спрашивает собеседника Юра.
— Это место чем-то напоминает пионерлагерь, — шутит Антон. — Только для взрослых двоечников и нарушителей дисциплины.
— Подавляющая здесь атмосфера, — морщится Юрий. — своего рода, чистилище. В этих местах у кого осыпается грязь. А у кого ее становится еще больше.
… В биологическом кабинете — чучела животных, цветы, стенды. За партами сидят мужчины с бирками на груди. Кто-то хмурится, другой читает книгу, кто-то просто смотрит в потолок.
Вдруг все, как по команде ожили, радостно встречают гостей с воли, приветствуют.
Высокий худощавый мужчина в потертой робе с механическим часами на руках, еще советского образца, нетерпеливо разбирает пакет с чаем, сахаром, печеньем, конфетами, прочими вкусностями. Их передали с воли эйэйевцы.
Через мгновение закипает, посвистывая чайник. Каждый из арестантов получает пластиковый стакан с горячим напитком и свою порцию сладостей.
Виктор читает преамбулу, шаги, медитацию на сегодня. Рассказывать начинает первым.
— Не пью столько — сколько нахожусь за решеткой, — делится с присутствующими своей историей. — И, знаете, совсем не хочется. — Достать питье можно и здесь. Причем ничего сложного в этом нет. Только решил уже для себя: хватит, стоп пьянке. Поперек горла стала водка. Она привела меня сюда. Более того, несколько раз подавал документы, надеясь на условно-досрочное освобождение. Тщетно. Алкоголь не смягчает наказание. В состоянии опьянения совершил преступление — так и получил срок почти по максимуму.
— Будь она проклята, эта водка, — морщится Саша. — Много зарабатывал, ездил на Север, имел две семьи. Думал, что пью, как все. Со временем потерял все. Вероятно, вскоре «сыграл бы в ящик», как некоторые из друзей. Спасла … тюрьма. Здесь переосмыслил жизнь. Пошел в церковь. Как ни было тяжело, но даже курить бросил.
— Пил беспробудно, водка стала моей целью в жизни, божеством, которому поклонялся каждый день. — Слава кутается в тоненькую ветровку, его голос дрожит — в помещении достаточно прохладно. — На зоне поверил в Бога, хожу на группы Анонимных Алкоголиков и в церковь.
— Боюсь воли, — признается Геннадий. — Здесь нет спиртного. А по ту сторону забора с колючкой — его достаточно. Не знаю, смогу ли удержаться. Вернусь же домой — стол сразу накроют. Что скажу друзьям? Завязал? Или решусь?
«Станки для бритья передайте, хотя бы пару штук, зубную пасту и детский крем», — нашептывает Григорий, арестант почтенного возраста, склонившись к Антону, который сидит рядом. Эйэйевец кивает ему головой в ответ.
— Хожу к вам, ребята, не потому, что хочу считаться благодетелем. — Откровенно говорит Юрий. — Просто такие посещения укрепляют мою трезвость. Мы с алкоголиками общаемся прежде всего для того, чтобы самим оставаться трезвыми. Освободитесь — не затягивайте, идите на группы. Самостоятельно не справитесь. Алкоголь коварный, найдет слабину.
— Вы здесь как законсервированные, — присоединяется Антон. — Говорите, спиртное можно получить? Но на свободе его вообще на каждом углу много. Еще рекламируют отовсюду: из телика, биг-бордов, Интернета. Если не держаться друг друга — пьянка накроет волной запоя. После долго периода отрезвления — он бывает очень тяжелым.
— На бараке услышал о группе Анонимных Алкоголиков. Пошел на нее из любопытства и чтобы убить время, — говорит Алексей. — Через неделю снова пожаловал сюда. Сейчас хожу сознательно, потому что чувствую здесь какую-то невидимую добрую силу, которая внушает спокойствие и уверенность, добавляет оптимизма.
В конце группы они не сбрасываются деньгами в шляпу, не держатся за руки. Могут еще немного сидеть, разговаривать на другие темы, шутить. Затем медленно расходятся по баракам.
Антон посмотрел на часы — время уже идти к проходной, там ждет дежурный офицер, который откроет двери для эйэйевцев на свободу. Но что-то замешкался Юра. Присмотрелся, а он помогает Славику … сорвать бирку с номером с тоненькой ветровки. Еще одно мгновение — и они поменялись куртками.
… Назад ребята возвращались быстро. Было заметно, что Юрий мерзнет, но терпеливо переносит нелюбимый им холод.
— Славику куртка нужнее, а я еще куплю себе новую, — не сбавляя темпа ходьбы размышлял он, — Вообще, все это — материальное, второстепенное. Программа же АА дарит бесценное — не только трезвость, но и ежедневное общение с Богом и умение жить по-настоящему.
В памяти Антона надолго запечатлелись счастливые глаза Славка и фраза Юрия — «жить по-настоящему». Эту подлинность он увидел группах, почувствовал во время своего тюремного служения. И променять ее уже не хотел ни на что. День за днем, год за годом Антон измерял свою трезвость, дорожа каждым мгновением жизни счастливого алкоголика.
Анатолий В.